В начале августа 1944 года из Ворошиловграда в Одесскую область выехала группа оперативных уполномоченных НКГБ. По их данным, именно там скрывался объявленный во всесоюзный розыск изменник Родины М.Бернацкий. Бывший профессор Ворошиловградского пединститута. Он же – бывший редактор профашистской газеты «Нове життя». Он же – организатор действовавшего в городе на Лугани оуновского подполья. А ныне – регент церковного хора в глухом селе на Одесщине. Бернацкий был арестован 8 августа в доме местной жительницы Анастасии Вознюк. В том, что именно он и есть тот самый «бывший», признался без обиняков. А дальше были следствие, суд, приговор – какой именно, догадаться не сложно, посмертное клеймо предателя и украинского буржуазного националиста и – более чем полувековое забвение.
Материалы уголовного дела в отношении М.И.Бернацкого, хранящиеся в архиве Управления СБУ в Луганской области, проливают свет на одну из наименее изученных и наиболее драматичных страниц истории нашего края – период, связанный с деятельностью националистического подполья. Свет неяркий, рассеянный, но дающий возможность сквозь напластования усвоенных со школьной скамьи идеологам разглядеть реальные судьбы реальных людей. И попытаться ответить на вопрос о том кем они все-таки были: предателями, жертвами или героями?
Профессор филологии
До войны профессор Максим Иванович Бернацкий был хорошо известен в научных кругах. Достаточно сказать, что ученое звание он получил без защиты докторской диссертации – по совокупности опубликованных трудов, а преподавание украинского языка в школах велось по его учебникам.
Родился М.И.Бернацкий в 1889 г. на Киевщине в семье бедных крестьян. Окончил духовную семинарию, затем учительский институт. В чине прапорщика служил в царской армии, командовал взводом. С 20-х годов преподавал украинскую филологию в школах и вузах. В 1935 г. возглавил кафедру украинского языка в Ворошиловградском пединституте. Но была и другая сторона гладкой научной биографии: служба в Петлюровской армии, участие в работе Центральной Рады и общества «Просвіта», арест в 1930 году за связь с националистически настроенными офицерами. И до революции, и после нее Бернацкий был известен как убежденный сторонник развития родного языка и культуры, украиноязычного преподавания в школах. (В анкете, заполненной с его слов при аресте в 1944 году, в графе «социальное и политической прошлое записано: «по убеждению – украинский националист»). Тем не менее, волна репрессий конца 30-х годов обошла его стороной.
Началась Великая Отечественная война. С приближением немецких войск к Донбассу профессор, как и другие преподаватели пединститута, получил эвакуационный, лист на выезд в Тамбовскую область. Но по каким-то причинам не эвакуировался. Скорее всего, не желая оставлять в оккупированном городе больную жену и дочь, Бернацкий воспользовался объективным обстоятельством – нехваткой телег, чтобы дойдя пешком до Острой Могилы, возвратиться домой. К вечеру следующего дня, 16 июля, в Ворошиловград вошли фашисты.
О том, что происходило потом, известно только из протоколов допросов арестованного профессора. Давая показания, он не скрывал своих взглядов. Говорил много, называл имена, что в общем-то странно, хотя местонахождение большинства этих людей было на то время неизвестно. Возможно, он делал это добровольно, рассчитывая на снисхождение – все мы люди. А. может быть, и нет: обращает на себя внимание то, что допрашивали М.И.Бернацкого в основном ночью, и редкие «беседы» укладывались в 2-4 часа. К примеру, в соответствии с материалами дела, 16 августа допрос начался в 14 часов, а завершился 17-го в 4 часа утра. Допрос 12 августа начат в 21 час, прерван на следующий день в 15 часов... Тут уж наговоришь чего угодно. И тем не менее, картина, которая вырисовывается из показаний, достаточно ясна.
«Газета должна быть в наших руках!»
В начале августа 1942 г. Бернацкий был вызван в городскую управу, в которой отделом культуры руководил бывший преподаватель машинститута Ковалев. Он познакомил профессора с неким Евгеном, отрекомендовав его как представителя «Пресс-бюро «Украина» (эта структура, существовавшая при райхскомиссариате Украины, занималась фашистской пропагандой на прифронтовых территориях). Они предложили Бернацкому взять на себя редактирование областной газеты на украинском языке. Профессор был удивлен, он сомневался. Но явившись к нему домой спустя два дня, Евген удивил Бернацкого еще больше.
«Газета должна быть в наших руках, в руках украинцев, – заявил он. – Если мы не возьмем ее под свое влияние, это сделают другие». По словам Евгена, это издание должно отражать интересы украинского народа, националистического движения. Он рассказал Бернацкому о провозглашении во Львове 30 июня 1941 года Украинской Соборной Самостийной державы, о разгоне гитлеровцами ее правительства и аресте С.Бандеры, о продолжавшейся борьбе украинских патриотов за независимость. «Долг каждого украинца. – подчеркнул он, – включиться в эту борьбу, и вы, как представитель национальной интеллигенции, также должны это сделать. На посту редактора украинской газеты вы можете принести огромную пользу, распространяя идеи национализма и объединяя вокруг газеты преданных нам людей. Недалек тот час, когда украинский народ поднимется с оружием в руках на борьбу за Независимую Соборную Украину».
Евген оставил Бернацкому несколько бюллетеней ОУН, издававшихся во Львове и Кракове, в которых речь шла о необходимости борьбы националистов на два фронта – с Советской властью и с немцами. Наутро они вдвоем отправились оформлять назначение Бернацкого на должность редактора газеты «Нове життя».
В материалах уголовного дела нигде не называлась фамилия Евгена, однако можно предположить, что это был не кто иной, как Е.Стахив, видный деятель Организации Украинских Националистов, занимавшийся в годы войны подпольной националистической пропагандой, в том числе в оккупированных населенных пунктах Донбасса.
За короткое время Бернацкому удалось объединить вокруг себя людей, которым понравилась идея газеты – до войны в Ворошиловграде не было периодики на украинском языке. В основном, это была гуманитарная интеллигенция, не разделявшая политики русификации, проводившейся Советской властью, дети репрессированных и раскулаченных, противники большевизма как такового. Их было довольно много – в показаниях Бернацкого фигурируют десятки имен. Интересно, насколько быстро эти зерна проросли на почве пресловутого «монолитного единства советского народа»... Этими силами был налажен выпуск газеты «Нове життя». Наиболее надежным из них поручалось распространение оуновской литературы и листовок. Производили их Евген и другие эмиссары ОУН: Теодор Личман, Митрофан Иванов и некая Оксана (она же Мария Мешко). Чтобы обеспечить этим людям беспрепятственное перемещение по территории Ворошиловградской области, М.И.Бернацкий выдал им удостоверения сотрудников редакции газеты «Нове життя». Позже Иванов устроился на службу в Вергунскую полицию, но, как пояснял Бернацкий, не ради заработка (деньги у эмиссаров ОУН были всегда), а для того, чтобы под прикрытием службы у немцев расширить возможности пропагандистской работы. Через него же осуществлялась связь с галичанами, служившими в немецкой армии. Очевидно, что таким образом националисты, не имея возможности осуществлять легальную пропагандистско-организационную работу, расставляли в немецких структурах свои кадры для создания в них собственных позиций.
Этой же цели, помимо сугубо образовательной, служила и организация в Ворошиловграде курсов украинского языка. По словам Бернацкого, лично он придавал этой идее большое значение, так как подобные курсы являлись «серьезной и компактной базой для ОУН». Преподавали на курсах пять педагогов, не считая самого профессора, который их возглавил. Курсы размещались в одном из зданий на ул.Луначарского. Туда и приходили эмиссары ОУН Иванов и Личман, беседовали со слушателями (до 150 человек, в основном, молодежь), раздавали привезенную из Львова нелегальную литературу.
Начало конца
Однако линия фронта неотвратимо приближалась к Ворошиловграду. Теснимые наступлением Красной Армии, немцы заторопились ретироваться в тыл. Наш город они покидали дважды. 22 января 1943 г. Бернацкий вместе с отделом пропаганды горуправы выехал из Ворошиловграда в г.Сталино, затем в Енакиево. Правда, в конце января, в условиях временного перевеса гитлеровских войск на фронте, вновь вернулся в город и даже успел выпустить очередной номер газеты. Вторая эвакуация немцев из Ворошиловграда в первых числах февраля оказалась окончательной. И с этого момента начались долгие мытарства теперь уже никому не нужного профессора. Алчевск, Енакиево, Сталино, Днепропетровск, Киев, снова Енакиево, снова Днепропетровск, Кривой Рог – это был путь к могиле. К осени 1943 г. судьба забросила Бернацкого в таврийские степи. Здесь, в г.Первомайске, стояли румынские войска, и Бернацкий поселился неподалеку – в с.Богополье. Что интересно – и здесь он наладил выпуск газеты. Тоже «Нове життя». Газета просуществовала с октября 1943 г. по март 1944 г. Когда в район вступили советские войска, бывшему ученому пришлось вспомнить свою вторую специальность, полученную в семинарии. Он стал регентом хора в церкви Покрова.
Рассказывая о своем пребывании в Богополье, Бернацкий упомянул любопытный эпизод. Женщина, у которой он квартировал, была связана с партизанами. Однажды она попросила квартиранта достать где-нибудь оружие для знакомого, который собирался к партизанам. И Бернацкому удалось похитить «браунинг» у немецкого офицера, жившего в доме по соседству. Немец не заметил пропажи, так как в это время лег в госпиталь и его больше никто не видел. Об этом Бернацкий сообщил следователю 23 сентября. Но уже 25-го... отказался от своих показаний. Мол, сказал неправду, хотел хоть как-то реабилитировать себя перед следствием. Странное поведение. И, к слову, очень странный протокол допроса. Написано, что продолжался с 23 до 2 часов ночи, т.е. 3 часа. А на бумаге – всего полторы странички текста. Чем занимались все остальное время? Думается, что случай с пистолетом действительно был. Потому что немцев Бернацкий ненавидел не меньше, чем большевиков. Но отношение к ним являлось в данном случае его личным делом, – судьба националиста была предрешена, 2 марта 1945 года Военный Трибунал войск НКВД Ворошиловградской области приговорил М.И.Бернацкого к расстрелу. В деле содержится расписка о том, что с приговором он ознакомлен. Подпись на ней выгладит так же, как и на предыдущих страницах. Рука не дрожала. К этому времени человек потерял все: семью (жена умерла, следы дочери затерялись), социальные связи, веру в то, что когда-нибудь он увидит Украину независимым, суверенным государством. В акте медицинского освидетельствования этого 65-летнего мужчины сказано: «Общий вид – старческий»...
Читая между строк
Ну а что же представляла собой газета, за которую редактор поплатился жизнью?
В архиве Управления СБУ хранится подшивка «Нового життя», оставленная в редакции после бегства ее создателей из Ворошиловграда. Надпись над логотипом свидетельствует о том, что выходил «Ворошиловградский часопис» 3 раза в неделю тиражом 10 тыс. экземпляров. Материалы, подготовленные непосредственно коллективом «Нового життя», составляют примерно треть или четверть всего объема. Остальное – перепечатки из других профашистских изданий, «спущенные» отделом пропаганды. Заголовки говорят сами за себя: «Советські втрати під Сталінградом жахливі», «Зростає свідомість українського народу» (о наборе украинских добровольцев в немецкую армию), «На зустріч щасливій долі», «Перемога німецького соціалізму» (речь Гитлера на открытии комитета взаимопомощи), «Старобільщина тримає курс на Захід», «Німеччина перемагає» (новогоднее воззвание Гитлера). Реального положения на фронте газета, безусловно, не отражала. Сквозная идея всей информации – Красная Армия почти разбита и уже бьется в конвульсиях, она уже агонизирует. И только объявления на последней полосе дают представление о том, чем же на самом деле жил оккупированный город. Приказ Ворошиловградской городской управы от 2 февраля 1943г. о срочной регистрации всех бывших членов пртии ВКП(б) и комсомольцев («лица, которые уклоняются от регистрации, будут рассматриваться как партизаны»). Приказ немецкого полевого командования о введении с 9 декабря 1942 г. комендантского часа. Разъяснение в номере от 11 декабря о том, как вести себя во время бомбардировок и о строгом соблюдении светомаскировки.
Красноречиво выглядит «праздничный» номер от 1 января 1943г. (через три недели оккупанты начнут отступать от города). Первая полоса: «Совєтські атаки розбиті», вторая: «Рік великих перемог». А на самой интересной четвертой – информация, подписанная фельдкомендантом Ринге и майором Лезенбергом: «Увага! На основі факті виявилося, що деякі громадяни після повітряних нальотів, тобто бомбардувань, займаються крадіжкою!» Завершается заметка призывом к населению сдать чужие вещи в полицейский участок. В общем, в контексте объективности освещения событий Второй мировой войны газету «Нове життя» иначе как средством массовой дезинформации назвать трудно.
Теперь об идейной направленности этого «коллективного пропагандиста и агитатора». Первое, что бросается в глаза – это махровый, очень агрессивный антисемитизм газеты. Причем, он присутствует не только в перепечатках, но и в публикациях ворошиловградских авторов. В одном и том же номере опубликованы отрывок из повести Велицкого «За гратами НКВД» (ужасы и зверства большевиков) и заметка «Жидів заганяють у канцтабори» (мол, ура!). «Страшний, без сумніву страшний буде цей справедливий суд – суд народної ненависті – над жидівським знущанням!» Сегодня, когда ми знаем правду о кошмаре Холокоста, читать эти строки не то что неприятно – жутко.
Обращает на себя внимание цикл статей «Джугашвілі. Людина, що пнеться у боги». Очень глубокий анализ истоков и проявлений культа личности Сталина. Иронично, остро, талантливо. Кажется, списано у публицистов времен горбачовской перестройки. А рядом – «Адольф Гітлер – найздібнійший вождь людства». Без комментариев.
И тем не менее, в этой гремучей смеси ненависти к красным и страхе перед коричневыми, просматриваются ростки подлинной любви к Украине, надежда на ее освобождение. Украинская национальная тематика присутствует в основном в рецензиях на театральные постановки (в период оккупации в городе действовал украинский драматический театр – ставили «Наталку-Полтавку» и «Безталанну»), в публикациях о прошлом Донбасса. Периодически выходила «Літературна сторінка» с текстами колядок, народных песен, с отрывками из украинской классики, и стихами местных поэтов. Есть весьма талантливые произведения, пронизанные истинным патриотизмом и есть – «Добрий день, визволителю Фюрер, хай живе перемога твоя».
Удалось ли авторам «Нового життя» реализовать цель, сформулированную таинственным оуновцем Евгеном – сплотить украинских патриотов вокруг украинской газеты, сделать издание средством воспитания масс в националистическом духе? Едва ли. В условиях жесткой фашистской цензуры это было невозможно. Да и сама идея построить любовь на ненависти, явной к одним и скрытой к другим, – сомнительна. Как и избранная тактика лавирования между двумя врагами, обреченными на неуспех.
Но кровь, пролитая за свободу отчизны, не бывает напрасной. Недаром принес себя в жертву идеалист-профессор, наделавший немало ошибок и страстно влюбленный во все украинское. А любовь, идущая от сердца, смывает многие грехи. Даже, если она кем-то не принята.
Ю.Еременко Ракурс. - №9. – 2001
Journal information