С.Быкова
«Наказанная память»: свидетельства о прошлом в следственных материалах НКВД
При внимательном изучении материалов судебно-следственных дел становится очевидным: среди первых жертв репрессивных акций НКВД оказывались не только «социально чуждые элементы», но и все «политически неблагонадежные» - являвшиеся ранее членами других партий, принимавшие участие в оппозиционных группах, подписывавшие в 1920-е годы «воззвания» и «письма», высказывавшие критические замечания руководству предприятий и государства. Одним из примеров является дело «контрреволюционной нелегальной организации эсеров», по которому проходили 295 человек. Согласно материалам следствия, члены этой организации действовали в нескольких городах Урала: Добрянке, Чусовском Свердловске, Лысьве, Нижней Салде, Северском, Полевском, Молотове (Пермь), Нытве и других. Современники называли эту акцию НКВД «делом стариков», поскольку среди обвиненных и расстрелянных было много заводских мастеровых, родившихся в 1870--1890-х годах[2].
Особенно трудно было смириться с новой реальностью участникам гражданской войны, защищавшим идеалы революции в 1918--1920 годах с оружием в руках. Они открыто осуждали Сталина, не опасались говорить о чувстве ненависти к нему. Так, А.Л.Назукин, имевший орден Красного Знамени и считавший делом своей жизни защиту советской власти, в знак протеста бросил в огонь паспорт и награды, разорвал портреты Сталина и 4 августа 1937 года был расстрелян за «контрреволюционную деятельность»[3]. Архивные документы свидетельствуют, что такие случаи не были единичными…
Советские граждане должны были не только поддерживать единодушным голосованием осуждение на смерть бывших политических лидеров, но и ликвидировать их портреты, книги, сборники статей. Школьников обязали заклеивать в учебниках истории изображения лидеров, признанных политическими преступниками[5]. Даже подписи «врагов народа» Сокольникова и Брюханова, имевшиеся на многих облигациях долгосрочных государственных займов, должны были закрашиваться черной краской[6]. Групповые фотоснимки, запечатлевшие Ленина среди делегатов съездов и конференций, на различных собраниях, митингах, парадах, подвергались «редактированию»: публиковались либо фрагменты этих коллективных фотографий -- без соратников и товарищей, обвиненных в 1930-е годы, либо изображения репрессированных «пролетарских вождей» тщательно ретушировались[7]…
Органы НКВД активно реагировали на сведения о хранении портретов и трудов репрессированных политических деятелей. Аресты начались уже в январе 1935 года. Среди привлеченных к ответственности - люди, принадлежавшие к разным поколениям, отличавшиеся по уровню образования и культуры. В Свердловске по одному из таких «портретных дел» были привлечены студенты Горного института. В протоколе обыска, написанном карандашом, указывалось на изъятие четырех портретов - Каменева, Зиновьева, Троцкого, Раковского. Во время следствия в качестве вещественных доказательств студентам предъявили набор из двадцати портретов «Вожди революции». Арестованные заявили о том, что они не знали о наличии этих портретов в их комнате[13]. Очевидно, что следователи пытались доказать обоснованность подозрений, привлекая показания свидетелей и не обращая внимания на то, что среди изъятых документов имелась сталинская работа «Вопросы ленинизма». Портрет Рыкова, обнаруженный при обыске, являлся одной из главных улик для осуждения завхоза транспортной артели города Нижняя Салда П.А.Крысина на 10 лет[14].
В 1937 году был арестован за «уничтожение политической литературы, издевательство над портретами вождей партии и советского государства, продажу открыток с изображением врагов народа» П.И.Немешаев, управляющий торгового отделения города Полевского. Следователи, описывая происходившие события, утверждали: арестованный разорвал портреты Максима Горького и Андрея Вышинского, висевшие на стенах склада; по его распоряжению были изъяты из продажи брошюры с работой Сталина «Шесть условий» (561 экземпляр) и, напротив, сохранены для распространения среди населения открытки с портретами Каменева, Зиновьева и других «троцкистов» -- вопреки решениям февральского пленума ЦК ВКП(б). Арестованный не соглашался с обвинениями, категорически отрицал показания свидетелей, написал несколько заявлений в специальную коллегию областного суда, указывая на допущенные следователями нарушения уголовно-процессуального кодекса и требуя объективности. Поединок между арестованным и репрессивными органами продолжался два года - несмотря на давление следователей, Немешаев не признал вины и был оправдан Верховным судом СССР в 1939 году[15]. Данная история является исключением из огромного числа «портретных дел».
А.Г.Кольцов, технический редактор сызраньского «Радиоиздата», был арестован в декабре 1937 года. Кроме дневника и писем, ставших основой обвинения в антисоветской агитации, к делу были приобщены фотографии Троцкого и вырезки из газет с его изображением. Особое внимание следователей, несомненно, привлекли стихи о руководителях партии и советского правительства. За хранение портретов врага народа и сравнение в одном из стихотворений «гордого Льва» и «цекистского лживого “мага”» Кольцов получил суровое наказание[16]…
Резолюция генсека на одном из 357 расстрельных списков: «Расстрелять всех поименованных в записке. И. Ст.»
Особенно много суждений и слухов было связано с именем Троцкого. Любая попытка «восхваления» или сравнения его со Сталиным воспринималась «сознательными советскими гражданами» и сотрудниками НКВД как контрреволюционная агитация. Например, квалифицированный рабочий Пермского судоремонтного завода К.И.Меркушев был осужден на 10 лет только за то, что в нетрезвом состоянии называл Троцкого «товарищем» и заявлял о его значительной роли в революции. Двое свидетелей-коммунистов оценили этот поступок как «троцкистскую пропаганду» и обратились в партком. Состоявшееся собрание коммунистов приняло решение: «Обязать партком подобрать весь материал и передать в соответствующие органы»[19].
Очень часто причиной ареста и осуждения становились сохранившиеся у людей брошюры, в которых публиковались статьи Троцкого и других известных представителей «ленинской гвардии» или материалы о них. Например, в Курске в апреле 1937 года после дискуссии о словарной статье, посвященной Троцкому, хозяин книги был арестован, и уже через 10 дней ему был вынесен приговор. Вина заключалась в том, что на предложение одного из гостей «уничтожить книгу, в которой пишут о заслугах контрреволюционера», он ответил категорическим отказом, утверждая, что «в статье написана “правда”» [20]. Г.Л. Баранцев, член партии с июня 1917 года, много лет прослуживший на ответственных военно-политических должностях, с 1926 года преподававший в Военной академии имени Фрунзе, был уличен в том, что на лекциях использовал наглядное пособие с портретом Троцкого. В 1935 году ему сделали выговор, а через три года он был уволен, как и многие другие «троцкисты»[21].
Книги политических деятелей, объявленных «врагами народа», как правило, имелись в личных библиотеках региональных партийных функционеров. В частности, в описи документов и материалов, изъятых при аресте второго секретаря пермского городского партийного комитета М.Н.Дьячкова, присутствует «История ВКП(б)» написанная Зиновьевым; при обыске квартиры секретаря первоуральского горкома партии П.Н.Чернецова сотрудники НКВД обнаружили книги Бухарина («Империализм и накопление капитала», «Мировое хозяйство и империализм»). Как члены контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации они были расстреляны в марте 1937 года[22].
За «участие в контрреволюционной организации правых и распространение контрреволюционной литературы» был арестован в феврале 1937 года заместитель председателя уральского филиала Академии наук И.А.Румянцев. Один из главных пунктов обвинения следствие смогло выдвинуть, используя неосмотрительный поступок ученого: он дал почитать коллеге книгу Троцкого «Уроки Октября». Неосторожность имела трагические последствия: 4 августа 1937 года Румянцева расстреляли[23].
[2] Государственный архив административных органов Свердловской области (ГААО СО). Ф. 1. Оп. 2. Д. 17160. Л. 1--54.
[3] Государственный архив по делам политических репрессий Пермской области (ГАДПР ПО -- в настоящее время документы этого архива переданы Государственному общественно-политическому архиву Пермской области). Ф. 1. Оп. 1. Д. П-12945. Л. 46, 151, 161, 183.
[5] Туровская М. Легко на сердце, или KraftdurchFreude // Советская власть и медиа. СПб., 2006. С. 251--252.
[6] Соколов А.С. Российские займы 20-х годов: замыслы и реальность // Сталин. Сталинизм. Советское общество. М., 2000. С. 74.
[7] Без ретуши: Страницы советской истории в фотографиях, документах, воспоминаниях. Л., 1991. Т. 1. С. 100--101; Кинг Д. Пропавшие комиссары. Фальсификация фотографий и произведений искусства в сталинскую эпоху. М., 2005.
[13] ГААО СО. Д. 8024. Л. 11, 247.
[14] Там же. Д. 38819. Л. 13, 32.
[15] Там же. Д. 4893. Л. 13, 16--19, 221.
[16] Токарев С.В. Повседневная жизнь провинции в период обсуждения, принятия и реализации Конституции 1936 года. Курск, 2002. С. 33.
[19] ГАДПР ПО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 31849. Л. 57--59.
[20] Токарев С.В. Указ. соч. С. 34.
[21] Сувениров О.Ф. Трагедия РККА. 1937--1938. М., 1998. С. 85--86.
[22] ГААО СО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 20878. Т. 1. Л. 7, 17.
[23] Там же. Д. 23008.
«Неприкосновенный запас» №2-2009
Journal information